Судно с каютой из прозрачного материала на двух сигарообразных поплавках скользило по морской глади. Длинный залив экваториального океана недаром носил название Зеркального моря. Расположенное в поясе спокойной атмосферы, ближе к хвостовому полюсу, море почти не знало бурь. Отсутствие впадающих в него крупных рек сохраняло воды первозданно чистыми, темными в глубине и ослепительно сверкающими в красных лучах светила Торманса.

Гэн Атал восхищался игрой красок за кормой, а Тивиса Хенако и Тор Лик любовались необыкновенной прозрачностью моря, после уже знакомых им мутных вод насыщенного углекислотой экваториального океана.

В трехгранном выступе каюты у рычагов управления сидели два тормансианина в лиловой униформе, безотрывно глядя вперед, и лишь изредка обменивались односложными восклицаниями.

Они держали курс на кручу бочкообразной горы, замыкавшей наиболее отдаленный хвостополюсный угол Зеркального моря. Темно-серая каменная масса, разбитая разветвленными жилами красной породы, сверкавшей сплетением кровавых артерий, казалась неприятной.

Левее, под горой, берег, заделанный в каменные плиты, выпрямлялся. За ним виднелись здания, в беспорядке отступавшие от моря. Брошенный город Чендин-Тот стоял близко от заповедной рощи – последней на планете Ян-Ях. Здесь издавна находилась область «Приверженцев Природы» – людей, не принявших всеобщей урбанизации и переселившихся в зону с нездоровым климатом. Непомерное увеличение населения планеты заставило застроить и заповедный район. Приверженцы Природы исчезли, влившись в общую массу городских жителей. Все же незначительный участок первобытного леса уцелел здесь от всепожирающего потребительства шестнадцатимиллиардного населения Торманса. Вероятно, это произошло случайно – катастрофический кризис разразился раньше, чем последняя роща была срублена. Множество городов вымерло, и те, что находились в менее благоприятных климатических зонах, никогда не заселились вновь.

Берег приближался. Земляне хотели подняться на крышу каюты, заменившую собою мостик, но провожатые энергично воспротивились. Они говорили с акцентом хвостового полушария планеты, очень быстро, проглатывая некоторые согласные. Земляне, привыкшие к четкому произношению государственных радиопередач и медлительной речи чиновников, понимали своих спутников с трудом. Выяснилось, что Зеркальное Море изобилует всепожирающими чудовищами – лимаи. Их длинные щупальца хватают с открытой палубы все живое, утаскивая в глубину, где у них идет беспрерывное сражение за пищу друг с другом. Они питаются своими же собратьями, крупные поедают меньших, но все же благодаря быстрому размножению количество их огромно.

– Удивительная аналогия с земными морями, – сказала Тивиса. – Когда в ЭРМ истребили кашалотов, размножились большие головоногие, с которыми пришлось вести настоящую войну. Вообще истребление любого вида немедленно нарушало миллионолетнее равновесие природы. В силу избирательной направленности всякого злого дела уничтожению подвергались преимущественно красивые, заметные, приспособленные к архаическим условиям жизни, а потому и невредные животные, растения, микроорганизмы. Уцелевала преимущественно вредная дрянь, иногда размножаясь фантастически быстро и буквально заливая волнами своей биомассы ошарашенных людей. Этот закон преимущественного выживания вредоносных форм там, где природа неумело коверкалась человеком, постигли на собственном опыте и тормансиане,

– Но выходит, что лимаи живут за счет самих себя? – спросил Гэн Атал.

– Если из морей выловили всю рыбу, моллюсков или чем там они еще питались, то что им осталось делать?

– Разве они не истребят сами себя?

– Истребят. Но в масштабах истории это может быть долгим процессом. Как жаль, что прекрасное хрустальное море населено мерзостью. Я хотела бы искупаться здесь, если бы не скафандр, – грустно промолвила Тивиса.

– Ты не находишь повсюду на Тормансе странную закономерность – во всех хороших местах, зданиях, даже в людях скрыто нечто плохое, – сказал Тор Лик, – произошел отбор и приятная внешность прикрывает скверную сущность.

– Да, мы видели много печального, – согласилась Тивиса, – перебиты все звери, крупные птицы, выловлена рыба, съедобные моллюски и водоросли – все пошло в пищу во время катастрофического Века Голода и Убийств. Погоня за количеством, за дешевизной и массовостью продуктов отравила реки, озера и моря. Реки высохли после истребления лесов и сильного испарения водохранилищ электростанций, за ними последовало обмеление и засоление озер. Почти повсюду пресная вода ценится не дешевле пищи. Для опреснения недостаточно энергии. Отсутствие сколько-нибудь значительных полярных шапок не сохранило запасов пресного льда.

– Но они-то сами понимают, что наделали? – не унимался Гэн Атал. – Вы виделись с учеными в биологических институтах?

– Мне думается, понимают. Но биология их архаична и сводится главным образом к селекции, практической анатомии, физиологии и медицинским ее отраслям. Даже своих животных они не успели изучить как следует, ибо они исчезли. Это утрачено уже навсегда.

– Что-то я часто слышу это невыносимое человеку слово! – вскинулся Тор Лик, замолчал и уставился на море.

Хрустальную воду впереди подернуло рябью. Сначала землянам показалось, что всплыл покров переплетенных водорослей. Но из неопределенной массы поднялась целая чаща извивающихся щупалец сине-зеленого цвета. Они вздымались на высоту до четырех метров над поверхностью моря, поворачивались, размахивая во все стороны расплющенными концами.

Судно сделало крутой поворот, землян бросило на стену каюты, а левая сигара поплавка поднялась над водой. Оба тормансианина пустились в негромкий спор, в котором победил рулевой, энергично тыкавший рукой куда-то в сторону от берега.

– Мы не причалим прямо к городу, – пояснил своим пассажирам второй тормансианин, – у пристани очень глубоко и могут напасть лимаи. Никто еще не встречал их так близко от города. В стороне есть отмель, куда лимаи зайти не могут, и мы причалим там. Придется только пройти лишнее...

– Мы не боимся ходьбы, – улыбнулась Тивиса.

– Но мы не боимся и этой мерзости, – вмешался Тор Лик. – Наши СДФ отгонят их или уничтожат!

– Зачем разряжать батареи? – возразила Тивиса. – Хотя Гэн привез, свежие, но у нас еще долгий путь.

– Тивиса права. Нам твердили о каких-то опасностях.

Взревели двигатели, вокруг закипела муть. Рулевой с размаху выбросил судно на прибрежный вал песка и мелкой гальки. Отсюда земляне без труда перебрались на берег по широкой доске и перевели своих девятиножек.

– Когда вернуться? – отрывисто спросил рулевой.

– Не нужно, – сказал Тор, и оба морехода вздохнули с неприкрытым облегчением. – Мы пойдем в глубь страны и перевалим через хребет в направлении экватора, чтобы выйти на равнину Мен-Зин, – туда пришлют самолет.

– И мы осмотрим самый большой мертвый город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ, – добавила Тивиса.

– Кин-Нвн-Тэ! – воскликнул рулевой и умолк. Товарищ подтолкнул его, одновременно кланяясь землянам и желая «пути змея – непреклонного и неотступного».

Путешественники смотрели, как мореходы раскачивали судно под дикий рев двигателей, сотрясший безмолвный берег. Внезапно оно сорвалось с отмели и унеслось в Зеркальное море.

Предоставленные самим себе, земляне сбросили одежду, скатали в тугие валики и пристегнули ее к СДФ. Затем три металлические фигуры – темно-гранатовая, малахитово-зеленая и коричнево-золотая – пошли вдоль берега к овальной пристанской площади. Покинутый город Чендин-Тот встретил землян тем удручающим однообразием одинаковых домов, школ, мест развлечений и больниц, которое было характерно для поспешного и небрежного строительства эпохи «взрыва» населения. Странная манера перемешивать в скученных кварталах здания разного назначения обрекала на безотрадную стесненность детей, больных и пожилых людей, сдавливала грохочущий транспорт в узких улицах.

Земляне торопились пересечь унылые, покрытые легкой пылью улицы, застывшие в душном воздухе. Засохшие деревья торчали искривленными скелетами и рассыпались при малейшем прикосновении.

За городом простиралась пыльная голая равнина, полого поднимавшаяся к горам. Очень далеко в мареве горячего воздуха расплывались черные пятна, как то показал стереотелескоп, первые живые деревья.

Бессумеречный вечер Торманса застал землян среди деревьев с такими густыми кронами, что в лиственной массе скрывались отдельные ветви, еще более увеличивая сходство дерева с геометрической фигурой. Ничто живое не показывалось в оцепенелой роще. Позднее, когда земляне устроились на отдых у росшего близ дороги дерева, на свет слетелись какие-то полупрозрачные насекомые. Земляне на всякий случай включили воздушный обдув из воротников скафандров.

Тивиса медленно потянула воздух расширенными ноздрями и сказала:

– Великое дело – внушение. Патроны продува заряжены воздухом Земли, и, хотя я знаю, что это – атомарная смесь, абсолютно лишенная запаха и вкуса, мне чудится в здешней духоте ароматный ветер северных озер. Там я работала до экспедиции...

– Здесь любой вентилятор покажется севером по контрасту с духотой и пылью, – буркнул Тор Лик, извлекая охладительную подушку и пристраиваясь к боку СДФ.

Полусуточная ночь Торманса тянулась слишком долго, чтобы земляне могли позволить себе дожидаться рассвета. Первым проснулся Гэн Атал, одолеваемый страшными снами. Ему мерещились гигантские тени, суетившиеся поодаль, неопределенные фигуры, кравшиеся между наклонным частоколом камней, красные клубы дыма в зияющих черных пропастях. Некоторое время Гэн лежал, анализируя видения, пока не понял, что инстинкты подсознания предупреждают об угрозе отдаленной, но несомненной. Гэн Атал поднялся, и в ту же минуту проснулась Тивиса.

– Мне снилось что-то тревожное, – сказала она. – Здесь, на Тормансе, мне часто делается беспокойно по ночам, особенно перед рассветом.

– Час Быка, – ответил Гэн Атал, – так называли в древности наиболее томительное для человека время незадолго до рассвета. В Азии это – два часа ночи, когда властвуют демоны зла и смерти. Монголы Центральной Азии так определяли окончание Часа Быка: когда лошади укладываются перед утром на землю.

– Долор игнис акте люцем – древние римляне тоже знали странную силу этих часов ночи, – и Тивиса занялась гимнастикой.

– Ничего странного, – подал голос астрофизик, – вполне закономерное чувство, сложившееся из физиологии организма, первобытной истории и особого состояния атмосферы перед рассветом.

– Для Афи все всегда от космоса! – засмеялась Тивиса.

Красно-золотой СДФ Гэна выдвинулся вперед. Высоко поднятая на гибком стержне лампа осветила дорогу. Дико заметались черные тени в промоинах и впадинах, совсем как во сне Гэна Атала. Соответственно покачиваниям СДФ на неровностях дороги окружающий мрак то отступал, то набегал вплотную. В наплывах темноты вверху на мгновение появлялись одинокие огоньки звезд. Справа, едва намечая правильный купол дальней горы, немощно светил спутник Торманса, внезапно проваливаясь во мрак от желтого фонаря девятиножки. Земляне миновали перевал. Снова их встретила оголенная пустыня. Они начали спуск, столь же пологий, как и подъем. Впереди сквозь редевшую темноту виднелось нечто темное, закрывавшее весь еле зримый горизонт. Слабый и равномерный шум возник впереди и внизу. Земляне свыклись с безводьем огромных пространств планеты Ян-Ях и не сразу сообразили, что это журчит вода. Короткий рассвет погасил путевой фонарь СДФ, угрюмое пурпурное светило вспыхнуло позади и справа. Оно поднималось, светлея, а перед землянами открылась межгорная котловина. Где-то под склоном журчала речка, а за ней на низких холмах росла чаща гигантских деревьев. У путешественников захватило дыхание. Колоннада сравнительно тонких стволов высотой не меньше двухсот пятидесяти или трехсот метров вверху прикрывалась шапкой ветвей и листвы.

– Так вот как выглядели леса Торманса до прихода наших звездолетов! – негромко сказала Тивиса, не желая нарушать необыкновенно плотной тишины.

– Интересно что здесь обитало в те времена? – спросил Гэн Атал, пиная ногой истлевшую массу листьев и плодов. – Вряд ли живое могло прокормиться тут, внизу, где не растет ничего другого!

– Как в больших лесах Земли, – ответила Тивиса, – вся животная жизнь сосредоточивалась там, – она подняла руку к терявшимся в высоте искривленным ветвям. Словно откликаясь на ее жест, высокий, как свисток, вопль прорезал безмолвие леса, заставив людей замереть от неожиданности. Где-то далеко послышался ответный вопль, похожий на визг многооборотной алмазной пилы.

Тор Лик, выхватив стереотелескоп, пытался разглядеть что-нибудь в густой листве. Ему почудилось едва уловимое колебание веток, как если бы там, на трехсотметровой высоте, нечто пробиралось в сплетении крон.

– Aral – весело воскликнул Гэн Атал, – не все вымерло тут, за Зеркальным морем! Не все съели тормансиане!

– Опять-таки уцелела какая-нибудь гадость! – поморщился Тор Лик. – Этот визг не вызывает симпатии.

Земляне долго стояли, прислушиваясь и настроив фотоглаз СДФ на слабое освещение. Но гигантский лес хранил в себе не больше жизни, чем кубики едва державшихся домов Чендин-Тот.

Еще два дня провели земляне а лесу, пробиваясь с холма на холм, через нагромождения растительного праха. Иногда небольшие прогалины уходили вверх ослепительными трубами света. Высоко задирая головы, земляне видели над собой все то же свинцово-серое небо в обрамлении мохнатых шоколадных ветвей. На третий день Тивиса остановилась на опушке одной из прогалин.

– Кроме вот этого! – спокойно сказал Гэн, показывая на противоположную сторону поляны. Там, за столбом света, между стволов притаилось животное, похожее на земного медведя, только ниже ростом. Яркие, как у птицы, глаза следили за неподвижно стоявшими землянами без страха, как бы соразмеряя свои силы с пришельцами.

Тивиса сорвала с пояса наркотизаторный пистолет и послала серебряную ампулу в открытый бок животного. Оно издало короткий низкий рев, подпрыгнуло и, получив вторую ампулу в заднюю ногу, понеслось прочь.

Гэн Атал ринулся вдогонку, Тивиса умерила его пыл, сказав, что препарат на крупных пресмыкающихся действует в течение двух минут. Если животное обладает низкой организацией, то может оказаться более стойким. Лучше обождать пять минут.

– За последним тормансианским недобитком, – торжественно провозгласил Тор Лик.

– Не последним. Есть нечто, которое возится в ветвях и визжит, – возразила Тивиса.

– Может быть, одно и то же?

– Нет. У этого голос, да и вес не тот...

След, пропаханный в древесной гнили, привел к подножию дерева, исполинского даже среди гигантов этого леса. Оглушенное мощным наркотиком, животное с размаху налетело на ствол и опрокинулось навзничь. Неведомый зверь походил на пресмыкающееся безволосой чешуйчатой кожей, черной, как тормансианская ночь. Большие глаза, вытаращенные и остекленевшие, как у чучела, говорили о ночном образе жизни. Две пары согнутых лап располагались близко одна к другой и, казалось, выходили из одного места на туловище. Под тяжелой кубической головой виднелась еще одна пара конечностей, длинных, жилистых, с кривыми серповидными когтями. Широкая пасть была раскрыта. Безгубый рот обнажал двухрядные дуги конических притупленных зубов.

– Осторожней, оно приходит в себя! Задняя лапа дернулась раз, другой.

«Не может быть, – подумала Тивиса, – парализатор действует не менее часа». Она осмотрелась и отпрянула под взглядом нескольких пар глаз, таких же больших, прозрачных и красных, как у погруженного в сон чудовища, упорно смотревших на нее из темноты между деревьями. Одно из животных, полускрытое слоем трухи, ползло, извиваясь, к сраженному наркотиком сотоварищу. Туловище его обладало способностью сильно растягиваться, и длинные передние лапы дергали животное, обманув Гэн Атала.

– Тор, скорее! – прошептала Тивиса.

Защитное поле СДФ отбросило наглую тварь, и ее рев заглох в непроницаемой стене. Другие приблизились, тупо обнюхивая упавшего. Одно даже сделало попытку вцепиться в поверженного, но чудище вскочило, угрожающе разевая широкую пасть.

Тор Лик поставил СДФ с другой стороны дерева, и Тивиса занялась исследованием анестезированного животного. Тем временем Гэн Атал извлек из своего СДФ прибор, похожий на парализующий пистолет Тивисы, насадил на него круглую коробку с торчавшим в центре зазубренным шипом. Астрофизик помогал Тивисе. Они вдвоем перевернули чудовище, делая электронограммы.

Гэн Атал перевел пистолет на максимальный удар и выстрелил вдоль ствола дерева, у подножия которого они стояли. Коробка намертво прилипла к расширению ствола в развилке двух мощных ветвей, на высоте более трехсот метров. Телеуправляемый мотор опустил на тончайшем тросе защелку. К ней Гэн Атал прикрепил плетеные ленты, соединил пряжками, и подъемное приспособление было готово.

Через несколько минут Тивиса взвилась на страшную высоту, поднятая скрытым в барабане двигателем. Она воспользовалась своим пистолетом, чтобы вбить несколько крючков для оградительного троса и подвески СДФ. Последним подняли СДФ Гэна Атала. Едва выключилось защитное поле, как сторожившие за деревьями твари бросились к еще не очнувшемуся животному. Хруст костей и протяжный вой не оставил никакого сомнения в судьбе одного из последних больших животных Торманса, населявших планету до того, как она подверглась опустошению человеком Земли.

Тонкий, крепкий, точно стальная пружина, ствол слабо покачивался от работы подъемного двигателя. Далеко внизу, в бездне лесных сумерек, едва заметно копошились хищные твари.

Тивису взбодрило приключение. После пыльных равнин и тесных городов она впервые оказалась на слегка пьянящей высоте. Тонкость ствола усиливала чувство опасности, а неопределенность положения, из которого надо было выходить, напрягая силы ума и тела, казалась заманчивой...

Гэн Атал вскарабкался метров на пятьдесят выше. Из-за непроницаемой листвы послышался его торжествующий возглас:

– Воздушное течение, устойчивый ветер!

– Разумеется! Если только за этим лезли наверх, то следовало спросить меня, а не уподобляться предкам, подтверждавшим свои догадки лишь наощупь.

– Так я спрашиваю!

– А вы обратили внимание на повышенную влажность крон?

– Да, в самом деле. Как вы догадались? Теперь все понятно! Вот смысл громадной высоты деревьев. Они достигают проходящего над горами постоянного тока воздуха, несущего влагу в безветренной стране... Все отлично. Поднимайтесь сюда, втащим СДФ и будем готовить планер.

– Из чего?

– Это уж надо спросить меня. Я предвидел возможность переправы через ущелья, реки или заливы.

Плотный зеленовато-коричневый покров клубился метров на сто ниже башнеобразной кроны дерева, облюбованного путешественниками. В сторону экватора и осевого меридиана лесная чаща обрезалась серо-фиолетовыми обрывами гор. За ними находились некогда большая река, бывшая плодородная равнина Мен-Зин и один из древнейших городов планеты Кин-Нан-Тэ – все ныне высохшее, покинутое, ненужное. Земляне рассчитывали добраться до города и вызвать туда самолет.

Гэн и Тор принялись разворачивать огромные полотнища тончайшей пленки, натягивая ее на рамы из проволоки, быстро терявшей свою гибкость при температуре и давлении биосферы. Из тех же материалов сплели большие воздушные винты.

Тивиса заряжала информационные катушки новыми наблюдениями. Когда небо с приходом светила в зенит стало раскаленно-слепящим, земляне спустились пониже и укрылись в листве, выжидая усиления воздушных потоков. От грубых, крючковидно изогнутых листьев шел сушивший горло, одуряющий запах.

– Лучше надеть маски, – посоветовала Тивиса, – наверное, эти деревья, как наши эвкалипты, выделяют вещество, убивающее и отпугивающее вредные организмы.

Мужчины повиновались, и в самом деле дышать стало легче.

Тор Лик прислонился к стволу, с удовольствием глядя на подругу, устроившуюся в развилке ветви, протянутой как ладонь гиганта, и спокойно работавшую, мерно покачиваясь на трехсотметровой высоте, как будто Тивиса Хенако всю свою еще недолгую жизнь лазила по деревьям.

Слабо заколыхались листья – начинался воздушный ток. Земляне собрали второй ромбический планер, или, скорее, воздушный змей, присоединили турбокоробки со складными воздушными винтами. Энергии в них хватало всего на две-три минуты взлета, чтобы затем повиснуть в воздухе над восходящими потоками. Гэн с двумя СДФ составил экипаж первого ромба из почти невесомой пленки. Тивиса, Тор и третий СДФ распростерлись на каркасе второго планера. Бесшумно завертелись огромные винты, прозрачные ромбы один за другим соскользнули с верхушки дерева и медленно поплыли над ковром соединенных крон в сторону гор. Гэн Атал облегченно вздохнул. Пока крутились винты, планеры достигли опушки леса и, поднимаясь, долетели до второй ступени гор – серо-лилового пояса рыхлых пород, налегавших на красно-бурые холмы подножия.

К удивлению землян, они опустились среди холмов затвердевших глин, рядом с хорошей дорогой, вползавшей в ущелье и лишь незначительно поврежденной осыпями и размывами.

Тор Лик хотел сложить свой планер, но Гэн махнул рукой.

– Заряды в турбокоробках израсходованы, проволока затвердела и ее не согнуть – зачем нам только пленка?

Астрофизик с сожалением посмотрел на громадное ромбическое крыло, простершееся на склоне холма, и, не говоря ни слова, пошел к дороге.

Подъем по раскаленному ущелью занял несколько часов. Земляне остановились на отдых в тени крутого обрыва.

– По дороге мы можем идти и ночью, – сказал Тор Лик, извлекая свою подушку.

– Хотелось бы добраться до перевала еще засветло, – лениво ответил Гэн Атал, – посмотрим, что там, за горами. Если дорога сохранилась лучше, то мы поедем на СДФ. Будет куда скорее!

– Великолепно! – радостно согласился Тор Лик. – Кто не любит катания на СДФ! А Тивиса – она еще в школе славилась ловкостью в этом спорте... Кстати, где она? – астрофизик вскочил.

– Сказывается путешествие по Тормансу, – спокойно ответил инженер броневой защиты, – приступы напрасной тревоги. Тивиса – вот! – и показал на отдельный утес, сложенный из чередующихся слоев песчаника и мягкой белесой глины. Он поднимался круто, расколотый трещинами и усыпанный отвалившимися глыбами, наподобие развалин титанической лестницы. Крошечная фигурка Тивисы сверкала в лучах красного светила, бесстрашно прыгая по выступам плит многометровой толщины.

Тор и Гэн помахали ей, призывая в тень обрыва. Тивиса манила к себе, энергично показывая на утес.

Гэн Атал немедленно устремился туда; Тор Лик сожалеюще посмотрел на оставленную подушку. Обломки больших, черных и гладких костей у подножия утеса мигом заставили его сбросить леность. Тивиса стояла на уступе, где отвалившаяся глыба открыла скелеты крупных животных, распластавшихся один подле другого а позе смертной покорности, уронив массивные черепа между передними лапами. Несколько поодаль из песчаника выступал полуразрушившийся огромный череп другого рода зверя. Толстый обломок не то рога, не то бивня торчал из кручи, грозя врагам, как в дни жизни животного, миллионы лет назад.

Трое землян молча созерцали свидетельства прошлой жизии планеты. Для Тивисы цвет и сохранность окаменелых костей говорили об их захоронении в обширных водоемах. Весь утес усыпан обломками. Количество остатков и размеры животных свидетельствовали о некогда процветавшей наземной жизни, что в неизбежной связи явлений не могло быть без богатой и разнообразной растительности.

Тивиса и Тор видели несколько скелетов ископаемых животных в музее биологического центра. Эти палеонтологические коллекции не шли ни в какое сравнение с великой картиной прошлой жизни Земли, собранной в ее музеях. На Земле в глубоко лежащих слоях миллионолетней давности находились остатки древних людей, разных форм человека, обычно вместе с остатками слонов. Самые могучие и самые слабые физически из крупных животных Земли как бы сопутствовали друг другу. Еще глубже в прошлое уходили слои, где пралюди готовили первые орудия и овладевали огнем и, наконец, где общие предки человека и обезьян разделили свои пути в скалистые области предгорных лесостепей и в леса.

Человеку Земли были очевидны свои корни на родной планете. Он мог оценить весь путь великого восхождения.

Почвы Торманса хранили свидетельства исторического развития своей жизни до уровня не выше животного, с интеллектом, значительно ниже земных лошадей, собак, слонов, не говоря уже о китообразных. Здесь палеонтология доказывала, что человек чужой, пришелец, и хранила свидетельства преступного уничтожения им прежней жизни Торманса. Необозримые степи хвостового полушария – ныне пыльные пустыни – были, очевидно, так же богаты жизнью, как беспредельные равнины волнующейся травы с миллионными стадами животных и стаями птиц, уничтоженных в Северной и Южной Америках.

Когда земляне вернулись в тень обрыва, для отдыха не осталось времени. И снова трое путешественников и три верных девятиножки упорно шли, углубляясь в тень темно-фиолетовых обрывов главного массива.

Лучи светила уже скользили параллельно поверхности плоскогорья, когда ущелье расширилось. Горизонт стал уходить вниз. Позади осталась обширная впадина с первобытным лесом, а впереди, в направлении экватора, простирался хаос разноцветных пород, размытых в давние времена более влажного климата. Гребни, зубцы, правильные конусы и ступенчатые пирамиды, хаотические развалы, ущелья как рваные раны, стены с архитектурно правильными ансамблями колонн, осыпи и сухие русла – все перемешалось в пестром лабиринте, усложненном пятнами густых теней.

Очень далеко, в дымке, подсвеченной пурпурным низким светилом, хаос размытых предгорий выравнивался, незаметно переходя в пустынную степь равнины Мен-Зин. Сквозь задымленный пылью горизонт едва проблескивало нечто зеркальное, вероятно, вода.
Земляне, пользуясь спадом духоты, пустились под спуск бегом. Дорога была извилиста, местами перегорожена обвалами. Путешественники бежали час за часом, а рядом, не отставая, пылили три СДФ. Ниже пошла зона песков, навеянных ветром прошлых времен на откосы предгорий и пересекавших дорогу острыми гребешками во всех ее открытых на степь изгибах.

Тивиса заметно устала, стали выбиваться из сил Тор и Гэн. Астрофизик внезапно остановился.

– А зачем, собственно, мы бежим? До воды на горизонте еще далеко, сейчас стемнеет. Точного срока прибытия в Кин-Нан-Тэ мы не назначали.

Тивиса рассмеялась и перевела дух.

– В самом деле? Подсознательное желание уйти подальше от неприятных лесов и их обитателей. Отдых!

Вертикальные полосы кристаллов гипса испещряли срез холма, под которым устроились земляне. На всякий случай СДФ поставили вокруг ночлега, не включая поля, но оградившись барьером невидимых лучей, соединенным с автоматическим реле защиты.

Тор Лик попробовал связаться со звездолетом посредством отраженного луча, но безуспешно. Мощности СДФ не хватало для создания своего волновода, а без него столь дальняя связь требовала знания атмосферных условий. Астрофизик счел за лучшее достать подушку.

Тивиса проснулась от легкого шума и не сразу поняла, что это шелестит ветер, налетевший в предрассветный час из простора равнины Мен-Зин. Росшие вокруг колючие кустики походили на скорбно склоненных гномов – женщин со спутанными и спущенными до песка волосами. Они зашевелились и закивали горестно, еще более похожие на плачущих карлиц. Тоскливое чувство мелькнуло, тотчас исчезнув. Тивиса не знала, было ли оно вызвано давно не слышанным шелестом ветра – всегдашнего спутника жизни на Земле – или этими печальными растениями тормансианской пустыни.

Тивиса задала такой темп езды, что через два часа они уже спустились в громадную речную долину. Когда-то здесь текла могучая река. Лишенная после вырубки лесов питавшего ее водосбора, перегороженная плотинами, она сделалась цепью озер, испарение которых становилось тем сильнее, чем меньше получалось воды и чем суше делался климат.

Это и были те синевато-серые зеркала, виденные с высоты плоскогорья.

Трое землян потратили некоторое время, объезжая топкую грязь, и пересекли русло там, где два холма высокого «осевого» берега разделялись долиной притока, облегчая подъем на стометровый обрыв. Чувство пути и здесь не обмануло землян. Именно сюда выходила дорога, вероятно в древности связанная плавучим мостом с той, которая привела землян к бывшей реке. Едва путешественники взобрались наверх, как сразу увидели огромный город. Он располагался всего в нескольких километрах от реки. Только высота берега и своеобразная рефракция раскаленного над солевыми озерами воздуха помешали землянам увидеть с гор самый большой город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ. Даже издалека путешественники видели, насколько лучше сохранилась старая часть города, чем позже застроенные районы. Гордые башни, похожие на архаические пагоды Земли, обрисовывались над жалкими развалинами, простиравшимися по периферии древнего города.

Восьмигранные, многоэтажные, чуть суживающиеся кверху башни с пышными орнаментами, выступами и балконами сверкали пестротой облицовки с повторяющимися изображениями пугающе искривленных лиц между извилинами все тех же змей или стилизованных розеток из дисковидных цветов Торманса. Другие пагоды казались опоясанными тонкозубчатыми гребенками из черного металла, чередовавшимися с этажами серых металлических плит, испещренных иероглифами, или из решеток, прорезанных крестовидными отверстиями.

Башни высились на постаментах – аркадах, посреди садов или бассейнов, от которых остались трухлявые пни и керамическая облицовка.

Здания что-то напоминали Гэну Аталу, и он силился вспомнить, где на Земле он видел сходство архитектуры. В каких реставрированных городах древности? Не на востоке ли Азии?

Аэродромы, пригодные для посадки самолетов, располагались с экваториальной стороны Кин-Нан-Тэ. Путешественникам приходилось пересечь весь город, но они только обрадовались. Древний город стоило осмотреть, потратив даже лишний день. Земляне с трудом лавировали в развалинах последнего периода Кин-Нан-Тэ. Здесь бури или землетрясения развалили непрочные, наспех выстроенные дома, превратив их в безобразные груды камней и плит. Только гигантская чугунная труба древнего водопровода, опиравшаяся на скрученных спиральными пружинами железных змей, прямо и неуклонно прорезала хаос развалин на двадцатиметровой высоте. Величественно выглядели колоссальные ворота у границы старого города. Земляне прошли сквозь центральный проход, как бы вступая в другой мир. Здесь чувствовалась та же недобрая монументальность архитектуры, как и в садах Цоам, только откровеннее. Каждое из огромных зданий предназначалось для умаления человека, дабы он ощущал себя ничтожной, легко заменимой, дешевой частицей общества, которому он предназначен служить, не рассуждая и не требуя понимания.

Печать разрушения за воротами древнейшего Кин-Нан-Тэ лежала на высохших прудах и каналах, крутых, смелых арках мостов, бесполезно горбящихся над безводными руслами. Песка и пыли здесь было меньше – они оседали по периферии города. Мерные шаги землян и четкий топоток СДФ, снова вставших на свои лапки, гулко раздавались на каменных плитах улиц и площадей.

Широкие лестницы вели к большим зданиям, окруженным колоннами, еще сохранившими яркую расцветку. Надменно кривились задранные вверх углы крыш, дверные проемы в форме больших замочных скважин, казалось, скрывали нечто запретное. Вместо капителей колонны увенчивались сложным переплетом кронштейнов. Основания их обычно изображали или связанных людей, раздавленных тяжестью, или чешуйчатые кольца змей, очень похожих на земных.

Путешественники миновали скопление высоких зданий и очутились перед гигантской башней, видимо, очень старой. Часть граней ее двенадцати карнизов обрушилась, обнажая внутреннюю структуру из сложных проходов, черневших в толще обветшалых стен. Башня уходила на огромную высоту, нависая над людьми. Резкое ощущение неведомых тайн, непостижимых чувств и непонятных целей овладевало землянами.

Они стояли, нескладно одетые, широко расставив ноги и яростно сжав кулаки, с безобразно выпяченными животами. Лица, изображенные с особенной экспрессией, каждой чертой отражали тупую и неукротимую злобу. В дуге широкого, плотно сжатого рта, глубоких морщинах, сбегавших от плоского носа к подбородку, в вытаращенных под тяжелыми косыми надбровьями глазах читалось неукротимое стремление убивать, мучить, топтать и унижать. Все мерзкие возможности человека собрали искусные ваятели, как в фокусе, в этих отвратительных лицах.

– Здесь даже пахнет неприятно, – вдруг сказала Тивиса, нарушая тягостное молчание.

Астрофизик склонился к плитам, устилавшим небольшую площадь около статуй.

– Странно. Если бы город не был брошен, то... посмотри сама.

Тивиса, присев, провела пальцем по жирной на ощупь плите, и ее лицо выразило отвращение.

– Здесь будто в самом деле убивали!

– И недавно! – сказал с тревогой Тор Лик.

Таинственное молчание древнего города приняло угрожающий характер. Что за жертвы оставили следы своей крови на плитах площади и кто убийцы? Звери или люди?

Путешественники, движимые одинаковым побуждением, пошли в древнюю башню. Им не удалось ни на шаг проникнуть внутрь. Обрушенные внутренние перекрытия заполняли нижнюю часть здания, не оставляя даже маленькой лазейки. Земляне снова вышли на площадь и прислушались. В самом ли деле вдалеке раздались слабые, как бы приглушенные вопли, или показалось?

Звуки, отражаясь от зданий, приходили с разных сторон, то усиливаясь, то замирая совсем. Наконец от тех ворот, через которые прошли земляне, послышались отчетливые человеческие голоса. Тивисе показалось, что она различает отдельные слова на языке Ян-Ях.

– Видите, здесь, оказывается, есть жители, – обрадованно воскликнула она. – Мы можем...

Речь ее прервалась воплем такого отчаяния и боли, что все трое содрогнулись. Вопль слабел, пока не замер, заглушенный шумом, похожим на смех многих людей.

Тивиса беспомощно оглянулась. Ее познания в социологии низко организованных обществ были слишком ограниченны, чтобы предвидеть события и найти наилучшую линию поведения. Тор Лик кинулся сперва в направлении криков, но, подумав, вернулся к собратьям. Гэн Атал, не теряя времени, выдвинул излучатель защитного поля СДФ. Голоса приближались сразу с двух сторон: от ворот и из-за широкой каменной лестницы, лежавшей на пути землян к аэродрому.

Гэн Атал предложил отступить с площади к стене, соединявшейся с подножием башни и прорезанной узким проходом. Две железные змеи на плоских верхушках столбов из серого камня, встав на хвосты, поднимали к небу разинутые пасти. Земляне прижались к столбу, покрытому резьбой из стилизованных облаков, и ждали.

На верхней площадке лестницы появилась толпа. Подножие башни скрывало от землян большую часть скопища. Никто не заметил путешественников, и те могли спокойно рассматривать пришельцев. Это были молодые люди, вероятно принадлежавшие к группе КЖИ, оборванные и неряшливые, с тупыми лицами, как будто одурманенные наркотиком. Среди них возбужденно метались женщины с такими же нечесаными, грязными прядями слипшихся волос. Они не отличались от мужчин ни по одежде, ни по ухватке. Лишь проглядывавшие из прорех или настежь распахнутых блуз тощие груди да визгливые, истошные голоса давали возможность определить «прекрасный пол». Как издевательски звучало это старинное название для подобных женщин!

Впереди несколько дюжих молодцов волокли две человеческие фигуры, нагие, измазанные в грязи, поту и крови. Одна была женщиной – ее распустившиеся длинные волосы скрывали опущенное на грудь лицо.

Там, где низкие каменные балюстрады напоминали о системе мостков над когда-то бывшими прудами, послышался восторженный рев. Другая толпа прибыла на площадь, по-видимому, служившую для собраний.

Тивиса поочередно взглянула на Тора и Гэна с немым вопросом. Ее спутники ответили недоуменным пожатием плеч и одновременно приложили пальцы к губам.

Из второй толпы выступил обнаженный до пояса человек с прической узлом. Он поднял правую руку и что-то крикнул. В ответ с лестницы раздался смех. Перебивая друг друга, завопили женщины. Страшный смысл услышанного не сразу дошел до землян.
«Мы поймали двух! Одного убили на месте. Второго дотащили до ворот. Там он и подох, пожива для...» – путешественники не разобрали незнакомое слово.

«А мы – еще двоих, из той же экспедиции! Есть женщина – она хороша. Мягче и толще наших. Дать?»

«Дать!» – рявкнул полуголый с волосами узлом. Пленнице вывернули руки, и она согнулась от боли. Тогда сильным пинком ее сбили с лестницы, и женщина покатилась к статуям. Полуголый подбежал к оглушенной падением и поволок ее за волосы на кучу песка около башни. Второй пленник вырвался от мучителей, но был схвачен человеком в распахнутой куртке, на голой и грязной груди которого была вытатуирована летящая птица. Пленник в яростном безумии, дико визжа, вцепился в уши татуированного. Оба покатились по лестнице. Пленник всякий раз, когда оказывался наверху, ударял голову мучителя о рёбра ступенек. В результате татуированный остался лежать у подножия. С ревом злобы толпа хлынула вниз. Пленник успел добежать до полуголого, тащившего женщину. Тот свалил его искусным ударом, но не остановил. Схватив победителя за ноги, пленник впился зубами в щиколотки, опрокинув того на землю.

Подоспевшие на помощь оторвали пленника от упавшего, растянули ничком на плитах у статуй. Полуголый вскочил, ощерив редкие зубы. В этой усмешке-оскале не было гнева, а только издевательское торжество.

Гэн Атал отделился от стены, но прежде чем он сделал второй шаг, полуголый выхватил из-за пояса заершенный, как гарпун, кинжал и вонзил по рукоятку в спину пленника.

Трое землян, гневно осуждая себя за промедление, выбежали на площадь. Торжествующий рев вырвался из сотни одичалых глоток, но толпа разглядела необычный вид людей и притихла. Тивиса склонилась над корчившимся пленником, осмотрела кинжал. Он был покрыт пластинками стали, пружинисто отделявшимися от клинка, подобно хвойной шишке с длинными чешуями. Такое оружие можно было вырвать только с внутренностями. Дожить до самолета и операции человек не мог. Тивиса мгновенно приняла решение. Погладив окровавленную голову, успокоив раненого, Тивиса нажала две точки на его шее – и жизнь мученика оборвалась.

Женщина, не в силах встать на ноги, доползла до землян, умоляюще протягивая к ним руки. Полуголый вожак прыгнул к ней, но вдруг завертелся и с глухим стуком грянулся головой о плиты. Тор Лик, который сбил его воздушной волной из незаряженного наркотизаторного пистолета, бросился к женщине, чтобы поднять ее. Откуда-то из толпы вылетел такой же тяжелый заершенный нож и вонзился между лопатками женщины, убив ее наповал. Второй нож ударился о скафандр Тора Лика и отлетел в сторону, третий просвистел у щеки Тивисы. Гэн Атал, как всегда рассчитывая на технику, включил защиту своего СДФ, которому он заблаговременно приказал быть рядом.

Под звон ножей, отлетавших от невидимого заграждения, и возбужденный рев толпы земляне отступили и скрылись в проходе, перекрыв вход. Прошло немало времени, пока бросавшиеся на защитное поле с тупым упорством люди, если их можно было так назвать, поняли, что имеют дело с непреодолимой силой. Они отступили на площадь и принялись совещаться. Осмотревшись, путешественники поняли, что находятся в замкнутом массивными стенами прямоугольнике бывшего парка. Рассыпавшиеся пеньки деревьев торчали между нагромождениями столбов, камней с надписями, плит и скульптур. Гэн Атал первый догадался, что это кладбище тех наиболее отдаленных времен, когда людей хоронили в пределах города, около чем-либо знаменитых храмов. Стена кладбища не задержала бы нападения, поэтому Гэн Атал выбрал место для установки защитного поля недалеко от входа. Он поставил два СДФ на «осевых» углах квадрата, оконтуренного столбиками из синей керамики. Здесь для нападавших нагляднее была граница запретной зоны. После нескольких атак у них выработается рефлекс на непреодолимость, и тогда можно будет иногда выключать поле. Состояние батарей очень заботило инженера броневой защиты. Не ожидая подобных приключений, они израсходовали много энергии на быструю езду.

Тор Лик поднял перископ СДФ, одновременно служивший антенной. Приближался час, когда «Темное пламя» создаст отражательное «зеркало» в верхних слоях атмосферы над городом Кин-Нан-Тэ. Путешественники вызовут самолет и получат объяснение случившегося.

Тивиса, потрясенная впечатлениями невиданных зверств, сожалением о слишком запоздалом вмешательстве, расхаживала между могил, чтобы успокоиться.

Индикатор связи показал синий огонек, означавший, что радиолуч достиг нужного слоя атмосферы. Для экономии энергии решили вести переговоры без изображения, с выключенными ТВФ.

Астрофизик подошел к Тивисе и обнял, нежно привлекая к себе.

– Кто они? – вырвался мучивший ее вопрос, хотя Тивиса знала, что возлюбленный не мог ничего ответить. – Они, неотличимые от людей и в то же время не люди. Зачем они здесь?

– Вот опасность, на которую намекали чиновники Торманса, – убежденно сказал Гэн. – Очевидно, они стыдятся признать, что на планете Ян-Ях существуют такие виды... обществом это не назовешь... виды бандитских шаек, будто воскресших из Темных Веков Земли!

– Да, опасность куда страшнее и лимаев Зеркального моря и тех тварей в лесу, – согласился Тор.

– Не поставляют ли эти палачи пищу пожирателям падали? Биологическая связь очень старого типа?.. – сказала Тивиса.

– Но кого они ловят и мучают?

– Помните, они кричали о какой-то «экспедиции»? – вспомнила Тивиса. – Тот, кого я убила, был слишком изуродован, чтобы понять, к какой группе общества он принадлежал.

– Женщина показалась мне средних лет, хорошо развитой. Из класса образованных или ДЖИ. – И Тор Лик посмотрел на свои руки, вновь чувствуя теплые струи крови той, которую он безуспешно спасал.

– Если бы нас предупредили о малейшей возможности такого, – угрюмо сказал инженер броневой защиты, – я сумел бы захватить с собой нечто!

– И что бы вы стали делать? – печально спросила Тивиса. – Избивать? Ничего не понимая и не зная?

– Тут нечего знать! Их поступки недопустимы ни при каких условиях!

– Но ведь что-то заставляет их? Нет, я должна поговорить с ними! Гэн, выключайте поле.

Тивиса появилась в воротах, вызвав крики толпы, заполнявшей площадь. Тивиса подняла руки, показав, что хочет говорить. С двух сторон подошли, очевидно, главари – полуголый с волосами узлом и татуированный, в сопровождении своих подруг.

– Кто вы? – спросила Тивиса на языке Ян-Ях.

– А кто вы? – ответил вопросом татуированный на низшем языке планеты, с его неясным произношением, проглатыванием согласных и резким повышением тона в конце фраз.

– Ваши гости с Земли!

Четверо разразились хохотом, тыча пальцами в Тивису. Смех подхватила вся толпа, и площадь загрохотала.

– Почему вы смеетесь? – спокойно и недоуменно продолжала Тивиса.

– Наши гости! – проорал полуголый, налегая на первое слово. – Ты скоро будешь наша для... – И он сделал жест, не оставляющий сомнений в судьбе Тивисы.

Женщина с Земли не смутилась и не дрогнула, а продолжала задавать вопросы. Ответы были столь же грубые, издевательские или бессмысленные. Последний вопрос Тивисы: «Разве вы не понимаете, что катитесь в бездну без возврата, где накопленная в вас злоба обратится против вас же? Что вы станете собственными палачами и мучителями, когда не будет пленников?» – чем-то задел женщин. Одна осторожно приблизилась к Тивисе, сгорбившись, как загнанная в западню зверюшка.

– Мы мстим, мстим, мстим! – закричала она.

– Кому?

– Всем! Им! Кто умирает бессловесным скотом! Тем, кто вымаливает жизнь холуем у владык!

«Эта женщина подвергалась тяжелому унижению, исказившему ее психику и поставившему на грань безумия», – подумала Тивиса и тихо спросила:

– Кто обидел вас?

Лицо женщины отразило безграничную злобу.

– А! – завизжала она. – Ты чистая, красивая, всезнающая! Бейте ее, бейте всех! Чего стоите, трусы? – визжала она, подбираясь к Тивисе.

И Тивиса отступила в ворота как раз вовремя. Гэн Атал, следивший за переговорами с рукой на кнопке, замкнул защиту. Отброшенные преследователи покатились, переворачиваясь, по плитам древней площади.

Тивиса схватилась за подбородок, как всегда в минуты разочарования и неудач.

– Что ты можешь еще, Тихе? – спросил Тор Лик, называя ее интимным прозвищем, придуманным еще во время Подвигов Геркулеса.
Начальные слоги ее имени образовали древнегреческое имя богини счастья.

– Будь вместо меня Фай Родис... – начала Тивиса.

– Хорошего она не добилась бы, – перебил Тор Лик, – разве если бы применила свою силу массового гипноза... Ну, остановила их, а что дальше? Мы их тоже остановили, но не избивать же их лазерным лучом, спасая наши драгоценные жизни!

– О нет, конечно, – Тивиса умолкла, прислушиваясь к шуму толпы, доносившемуся через ограду кладбища.

– Может быть, им нужны наркотики? – предположил Гэн Атал. – Помните широчайшее распространение наркотиков в старину, особенно когда химия одарила человечество наркотиками, дешевле и действеннее, чем алкоголь и табак.

– Не сомневаюсь, у них есть нечто одурманивающее. Достаточно взглянуть, как они двигаются. Но существо бедствия в другом —в потере человечности. В давние времена случалось, что дикие звери воспитывали человеческих ребят, случайно брошенных на произвол судьбы в просторах джунглей или саванн. Известны дети-волки, дети-павианы, даже мальчик-антилопа. Разумеется, могли выжить только индивиды, одаренные особым здоровьем и умственными способностями. И все же они не были людьми. Дети-волки даже утратили вертикальную походку. Все усилия вернуть их в человеческое состояние были тщетны, несмотря на старания психологов, педагогов и врачей.

– Что ты вспомнила? – удивился Тор Лик, – Давно известно, что мозг человека получил свое могущество, лишь развиваясь в социальной среде. Первые годы жизни ребенка имеют гораздо большее значение, чем думали. Но...

– Но общество, а не стадо воспитало человека. Это старая ошибка историков. Человек был групповым, не стадным, животным. А толпа – стадо, она не обладает информацией и не может сохранять ее. Преступное лишение людей знаний, правды, накопление омерзительной лжи привело к созданию этих непонимающих, неищущих, руководимых лишь инстинктами нелюдей. Им осталось только сбиться в стадо, где главное развлечение – садистические удовольствия на базе глубочайшей неполноценности. И перестроить их, как детей волков, непосредственно обращаясь к человеческим чувствам, нельзя. Надо придумывать особые методы... Как я жалею, что нет Родис!..

– Что мешает вызвать ее сюда?

– Афи, неужели ты не догадался, что Родис – заложница во дворце владык? И будет там, пока...

– Мы все не вернемся в «Темное пламя», – закончил Гэн Атал.

– Смотрите, они перебрались через стену! – воскликнула Тивиса.

Шайка одичалых убийц, наконец, догадалась, что защитное поле перекрывает только ворота. Они дружно полезли на стену. Скоро ревущая толпа бежала по кладбищу, теснясь и толкаясь в проходах между памятниками. У синих столбиков нападающих снова отбросило. Это заработали два угловых СДФ.

Доведенные неудачей до неистовства, «мстители» принялись бесноваться. Никогда земляне не могли представить, чтобы человек мог дойти до такого скотства. Они кричали непонятные путешественникам ругательства, кривлялись, плевались.

Низкий, похожий на отдаленный гром сигнал звездолета принес небывалое облегчение. Синий огонек СДФ заменился желтым – «Темное пламя» запрашивал связь. Тор Лик выключил поле у ворот, где стоял на страже Гэн, и третий СДФ начал передачу. Дежурившая у пульта Мента Кор вызвала Грифа Рифта.

– Насколько хватит круговой защиты? – прежде всего осведомился командир.

– Как часто будут штурмовать, – ответил Тор.

– Рассчитывайте на худшее – непрерывно,

– Тогда на восемь часов, самое большее.

– Самолетом из столицы лететь – пять. Другой помощи нет. Без следящих устройств, при недостаточном знании физики планеты нельзя послать ракету с нужной точностью. Подключаю ТВФ и памятную машину. Дайте видеоканал для снимков. Красный сигнал – выключайте связь. И держитесь – думаю, не больше шести часов.

Тор Лик наскоро передал круговую панораму и выключил связь. Пора! Гэн Атал делал предостерегающие знаки. И снова третий СДФ загородил ворота.

Время шло, а толпа по-прежнему с удивительным упорством и тупостью бесновалась у границ, очерченных синими столбиками. Гэн Атал досадовал, что не догадался захватить со звездолета батарей психического действия, взятых на случай нападения животных. Эти батареи разогнали бы «мстителей», посеяв в их психике первобытный ужас, не страшный для тренированной воли землян. Но сейчас ничего иного не оставалось – или убивать, или ждать. Землянам даже не могла прийти в голову первая возможность.

– Полетами из-за недостатка горючего распоряжается только Совет Четырех.

– Так доложите Совету, а еще лучше – самому владыке.

Инженер Таэль нерешительно переминался. Родис, встревоженная, сочла это глупой растерянностью.

– Вы понимаете, насколько мал запас времени! – удивленно воскликнула Родис. – Что же вы стоите?

– Это очень непросто – доложить владыке, – хрипло сказал Таэль. – Будет скорее, если вы сами...

– Что же вы не сказали сразу! – И Фай Родис направилась в покои Председателя Совета Четырех.

На счастье, Чойо Чагас не выезжал сегодня, Родис прождала всего полчаса, прежде чем ее ввели в зеленую комнату, ставшую уже постоянным местом ее встреч с владыкой Торманса.

– Я предвидел подобную возможность, – сказал Чойо Чагас, выслушав Родис и посмотрев переданный со звездолета снимок, – поэтому управители на местах отговаривали ваших исследователей.

– Но им ничего не объяснили!

– Каждый зональный управитель стыдится – вернее, боится, говорить об этих нелюдях. Их зовут «оскорбителями двух благ».

– Двух благ?

– Ну, конечно, – долгой жизни и легкой смерти. Они отказались от той и другой и поэтому должны быть уничтожены. Государство не может терпеть своеволия. Но они спасаются в заброшенных городах, а недостаток транспорта затрудняет расправу, превращает их в позор для зонального управителя.

– Мы говорим, – сказала Родис, – а лишние полчаса могут обернуться гибелью наших товарищей. Они надежно защищены, но емкость батарей ограничена.

Узкие и непроницаемые глаза Чойо Чагаса пристально следили за Родис.

– Я не понимаю! Ваши девятиножки обладают убийственной силой. Я помню дверь в этом дворце, – язвительно улыбнулся владыка.

– А я не понимаю вас. Конечно, у каждого СДФ есть резательный луч, инфразвук для обрушения препятствий, наконец, фокусированный разряд...

– Тогда о чем вы тревожитесь? Вместо расходования энергии на защитное поле пусть потратят ее на истребление негодяев.

– Они этого не сделают!

– Даже если вы прикажете им?

– Я не могу приказать так, как это делается здесь, даже если бы я в приступе безумия захотела. Никто не исполнит истребительного приказа, совета, поручения. Это один из главных устоев безопасности нашего общества.

– Что сделалось, видите, опасностью!

– Да, у вас. Но прошу, не тратьте времени, дайте ваш приказ! Не на избиение, разумеется, а на посылку самолетов. Чем вы справляетесь в подобных случаях – успокоительной музыкой или ГВР – Газом Временной Радости?

– Газом Радости! – сказал Чойо Чагас со странной интонацией. – Пусть будет так! На сколько времени у них хватит энергии? Но разве нельзя послать им ракету с батареями с вашего всесильного корабля?

Родис взглянула на браслет, зафиксировавший момент получения сигнала из города Кин-Нан-Тэ.

– Около семи часов – вероятно, меньше. Ракету не посадить точно без корректирующих станций. Мы убили бы своих товарищей – слишком мала площадь, на которой они окружены.

– Я вижу, как вас заботит их судьба. Вы не такая уж бесстрастная машина, какой кажетесь нам, обитателям Ян-Ях!.. Я вернусь через минуту.

В соседней комнате ждал высокий, худой змееносец с впалыми глазами и тонкогубым, лягушечьим ртом.

– Пошлите два самолета из резерва охраны в Кин-Нан-Тэ на выручку наших гостей с Земли, – начал владыка, глядя поверх склоненного в почтительности чиновника. – Защита у них проработает еще семь часов,– продолжал Чойо Чагас, – следовательно, через семь с половиной будет уже поздно. Слышите – через семь с половиной!

– Я понял, великий! – Чиновник поднял на аладыку преданные глаза.

– Все оскорбители должны быть истреблены до последнего. Не нужно мучений, просто уничтожить!

Змееносец поклонился еще раз и вышел. Чойо Чагас вернулся в зеленую комнату, говоря себе: «Сделаем опыт! Так ли они хороши, как заверяет эта Цирцея».

– Приказ отдан. Мои приказы здесь выполняются.

Фай Родис благодарно взглянула на владыку и неожиданно насторожилась.

– О каком эксперименте думаете вы?

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, – поспешно сказал Чойо Чагас и, не ожидая возражения, продолжал: – Будете ли после полученного урока стремиться в удаленные области планеты?

– Нет. Эта экскурсия была вызвана желанием наших исследователей увидеть первобытную природу Ян-Ях!

– Что ж, они ее увидели!

– Опасность пришла не из природы. «Оскорбители» – продукты человеческого общества, построенного на угнетении и неравенстве.

– О каком равенстве вы говорите?

– Единственном – одинаковых возможностей. В отношении же выполняемого труда – при великом разнообразии людей есть равенство отдачи.

– Выдумка! При истощенных ограниченных ресурсах планеты далеко не каждый человек достоин жить. Людям так много надо, а если они без способностей, то чем они лучше червей?

– Вы считаете достойными только тех, у кого выдающиеся способности? А просто хороших, добрых работников?

– Как их определить, кто хорош, кто плох! – пренебрежительно сказал владыка.

– Так просто! – сказала Родис. – Даже в глубокой древности умели распознавать людей. Знакомы вам такие старые слова, как симпатия, обаяние, влияние личности?

– А каким вы находите меня? – внезапно спросил Чойо Чагас.

– Вы выдающийся и плохой человек, а потому очень опасный.

– Как вы это определили? – насторожился владыка.

– Вы знаете себя – отсюда ваша подозрительность, комплекс величия, необходимость постоянного попирания людей, которые лучше вас. Для этого вы хотите обладать всем на планете. Хотя иррациональность такого желания вам ясна, но оно сильнее вас. Вы даже отказываетесь от общения с другими мирами, потому что овладение ими вне ваших возможностей. А как же могут другие оказаться выше, лучше и чище вас?! Невозможно стерпеть!

– Чтица мыслей, – Чойо Чагас скрыл свои ощущения под обычным выражением скрытого издевательства, – с некоторых пор я хочу владеть и тем, чего нет... не было на моей планете.

И, уклонившись от слишком умной собеседницы, председатель Совета Четырех вышел из комнаты. Родис постояла в раздумье, нахмурясь, затем побежала к себе.

Почти пять часов прошло со времени разговора со звездолетом «Темное пламя». Тивиса не сомневалась, что помощь придет своевременно. Последние часы бездействия в осаде тянутся очень долго. Каждая из долгих минут после пробуждения Тивисы усиливала в ней тревогу. Астрофизик поднялся, разбудил Гэна Атала. Мужчины прежде всего осмотрели СДФ.

– Минимальный расход установлен удачно, – тихо сказал астрофизик, – но запас очень мал...

– Две нити из двадцати семи, и то лишь с резонансной накачкой, – ответил Гэн Атал, сидевший на корточках перед СДФ.

– В моем – три...

– Если самолеты не придут в рассчитанный срок, вызовем «Темное пламя».

Встревоженный Гриф Рифт сообщил, что Родис была у «самого» владыки. При ней отдали приказ. Помощь должна прибыть с минуты на минуту. Рифт просил не выключать канала, оставив на синем огне, пока он наведет справки.

Еще полчаса, сорок минут. Самолеты так и не появились над Кин-Нан-Тэ. Вечерняя тень огромной пагоды-башни пересекла все кладбище. Даже бесновавшиеся «мстители» приутихли. Они расселись на дорожках и могилах и, обхватив руками колени, следили за землянами. Догадывались ли они, что защитное поле, вначале скрывавшее путешественников как бы стеной воздуха, становится все прозрачнее. Время от времени кто-нибудь метал нож, будто пробуя силу защитной стены. Он отлетал, звенел о камни, и все снова успокаивались.

Голос Грифа Рифта на милом земном языке вдруг ворвался в настороженную тишину кладбища, вызвав ответный шум толпы.

– Внимание! Тивиса, Гэн, Top! Только что Родис говорила с Чойо Чагасом. Самолеты пробиваются сквозь бурю, свирепствующую на равнине Мен-Зин. Придут с опозданием. Экономьте батареи насколько возможно, сообщите положение в любой момент, жду у пульта!

Теперь смешанная с недоумением тревога пронзила путешественников. Внезапная буря здесь, в самых спокойных широтах Торманса? И почему об этом стало известно только сейчас, когда в индикаторах батарей горела последняя нить? Тор Лик сумрачно открыл задний люк СДФ, и не успел он вытащить атмосферный зонд-перископ, как Гэн Атал протянул ему свой.

– Соединим оба. Поднимется на пятьсот метров.

Астрофизик молча кивнул. Разговаривать стало труднее. Осаждающие вновь принялись бесноваться, а защитное поле уже совсем слабо глушило звуки. Сверкающий цилиндр, взлетевший в небо, заставил «мстителей» приутихнуть. Всего две минуты потребовалось, чтобы убедиться в полном спокойствии атмосферы на много километров к экватору от Кин-Нан-Тэ. Так же, как и в отсутствии самолетов по крайней мере на расстоянии часа полета.

– Это обман! Чойо Чагас лжет или лгут другие, которым нужна наша гибель! – воскликнула Тивиса, и мужчинам нечего было возразить ей.

Гэн Атал вызвал «Темное пламя».

– Поднимаю звездолет! Держитесь, сокращая поле, – коротко сказал командир.

Гэн Атал проделал в уме мгновенный расчет.

– Взлет из стационарного состояния – три часа. Посадка – еще час. Нет. Поздно... Позовите всех, Рифт, мы попрощаемся. Только скорее, нам надо подумать, как кончить.

Несмотря на просьбы звездолетчиков, Гэн Атал погасил и желтый огонь приемника. Обреченные должны были побыть наедине с собой перед надвигавшейся смертью. Они сделали, что могли, разгадав предательство и сообщив о нем. Несокрушимые колпаки СДФ сохранят в целости все собранные сведения.

Тивиса с бесконечной нежностью обняла Тора Лика, привлекла к себе и Гэна Атала.

– Не сдадимся им? – спросила она, не нуждаясь в ответе, и двое мужчин угрюмо промолчали. – Мне было с тобой всегда светло, Афи, и будет... до конца. Я не боюсь, только... очень грустно, что это здесь и это так... безобразно. Афи, у меня с собой кристалл любимой симфонии «Стражи во Тьме». Хочешь?

Из прозрачного многогранника зазвучала суровая мелодия, насыщенная зорким ожиданием неведомого. Тивиса благодарно улыбнулась Тору и медленно пошла по каменным дорожкам, как всегда ходила, размышляя. Ее взгляд скользил по окружающим памятникам, а мысли шли своей чередой, ясные, полные великой печали, приобщавшей ее к неисчислимому сонму мертвых, прошедших свой путь на утраченной Земле и здесь, на нищей планете.

Кладбище, как в старину на Земле, служило для привилегированных мертвецов, удостоенных захоронения в центре города, под сенью древнего храма. Тяжелые плиты были испещрены огромными иероглифами.

Тивиса не читала, а смотрела на статуи красивых женщин с горестно опущенными головами, мужчин а последнем порыве предсмертной борьбы, птиц, распластавших могучие крылья, уже бессильные поднять их в полет.

Человек, придя с Земли, стер с новой планеты сформировавшуюся здесь жизнь, оставив лишь обрывки некогда гармонической симфонии. Он выстроил эти города и храмы, гордясь содеянным, возвел памятники тем, кто особенно преуспел в покорении природы или в создании иллюзий власти, славы, необозримого будущего. Неразумное потакание инстинктам, непонимание, что от законов мира нельзя уйти, а можно лишь согласовать свои пути с ними, привело к чудовищному перенаселению. По всей планете снова прошла смерть – теперь уже не природы, а ее неразумного сына, и начисто стерла все значение содеянного прежде. Брошенные города и навсегда забытые кладбища, где сегодня их, пришельцев из необъятного космоса, настигает тоже смерть. Останки людей светлого мира Земли смешаются с тленом безымянных могил, бесполезной жизни...

– Тихе, иди сюда, батареи гаснут! 

Толпа, почуяв у землян неладное, осторожно продвинулась к барьеру. Еще несколько минут – и садисты-палачи бросятся на добычу. Земляне отступили к самым воротам, к последнему СДФ. Симфония «Стражи во Тьме» замерла на долгой, уносящейся вдаль ноте. Тор Лик выдвинул двуострый молоток разрядника, обнял Тивису и подал руку инженеру броневой защиты.

– Стойте! – Гэн Атал выдернул руку. – Инфразвук! У него самостоятельный заряд! Ненадолго, а все же не пассивная смерть!
Тивиса и Тор взглянули вверх на гигантскую ветхую башню, закрывшую закатное чистое небо.

– Я думал об инфразвуке, – равнодушно сказал Тор, – но это... – Он кивнул на башню.

– И пусть! Но в сопротивлении темной силе.

– Пусть! – согласилась Тивиса. – Держи меня крепче, Афи!

Гэн Атал повернул рупор на толпу. Два СДФ у столбиков будто вздохнули. Защитное поле погасло. С победным воем «мстители» устремились к тройке обнявшихся землян у Змеиных ворот. Низкий непередаваемо грозный рык инфразвука остановил, отбросил, разметал передние ряды убийц, но задние напирали, давя упавших. Гэн Атал включил всю силу заряда, рычание стало почти неслышным, но все задрожало от силы удивительного звука. «Мстители» попадали, с воплями ползли прочь. И внезапно, неотвратимо, как сама смерть, колоссальная башня рухнула прямо на кладбище, похоронив землян, передних нападавших и повторно древние могилы.

Родис, бесстрастная и неподвижная, стоя выслушала краткую речь Чойо Чагаса. Председатель Совета Четырех, очевидно, рассчитывал на ответное слово, но предводительница землян молчала. Никто не решился нарушить тревожную тишину.

Наконец Фай Родис приблизилась к Чойо Чагасу.

– Я многому научилась на планете, – сказала она без аффектации,– и теперь понимаю, как может лгать человек, принужденный к тому угрожающим положением. Но почему лжет тот, кто облечен могуществом великой власти, силой, какую дает ему вся пирамида человечества Ян-Ях, на вершине которой он стоит? Вы заверили меня, что самолеты посланы, подчеркнув, как неуклонно исполняются ваши приказы. Вы же ответили на второе обращение к вам, будто самолеты задержаны бурей и пробиваются сквозь нее. Невежество в планетографии Ян-Ях заставило меня поверить, но Гэн Атал и Тор Лик обследовали атмосферу, разгадали обман и успели перед гибелью предупредить нас...

Родис умолкла. Лицо Чойо Чагаса исказилось. Он крикнул фальцетом на весь зал:

– Ген-Ши!

– Слушаю, великий председатель!

– Выяснить, кто вел самолеты, кто сообщил про бурю и кто командовал операцией! Всех сюда, связанных и позорно голых! Я буду расследовать преступление сам!

Фай Родис сложила ладони и склонила голову перед владыкой.

– Прошу вас, председатель Совета! Не нужно больше жертв, их и так много. Ваши стражи перебили всех в районе города Кин-Нан-Те, а мы, – Родис впервые дрогнула, – лишились почти четверти населения нашего островка Земли.

Немой укор Фай Родис стал нестерпим для владыки Торманса. Он опустился в кресло, неловко согнувшись, махнул левой рукой, распуская собрание.

Фай Родис поднялась по лестнице в «земное» крыло дворца, готовясь к трудному разговору-поединку с Грифом Рифтом.

Они оказались лицом к лицу, как если бы Родис вошла и села в пилотской кабине между стеной и пультом. Невидимая граница контакта фронтальных сторон стереопроекций заключала в себе все разделявшее их расстояние. И, встретив взгляд Грифа Рифта, с укором созерцавший «сигналы жизни» – зеленые огоньки, которых осталось лишь четыре, Фай Родис твердо сказала:

– Это невозможно, Рифт. Бегство, отступление – называйте это как хотите – после того, как посеяли надежду, начавшую вырастать в веру! Вы знаете: чем дольше мы здесь, тем лучше. Как мы ни несовершенны, но для них мы живое воплощение всего, что несет человеку коммунистическое общество. Если мы убежим, то именно тогда станет напрасной гибель Тивисы, Тора и Гэна. Но если здесь образуется группа людей, обладающих знанием, силой и верой, тогда миссия наша оправдана, даже если погибнем все.