Часть II
8. Случайность и закономерность
Эта история веками передавалась из уст в уста на базарах
Ирака, и она действительно очень печальна. Поэтому не смейтесь.
Абдула Хассан был известным ковровщиком во времена правления
Великого Халифа, который восхищался его мастерством. Но однажды, когда
тот показывал свои изделия при дворе, с ним произошло страшное несчастье.
Когда Абдула почтительно склонился перед Гарун-аль-Рашидом,
он случайно испортил воздух.
В ту же ночь ковровщик закрыл свою лавку, погрузил самые
ценные изделия на одного-единственного верблюда и покинул Багдад. Долгие
годы он странствовал по землям Сирии, Персии и Ирака, изменив свое имя,
но не изменяя своей профессии. Он преуспевал, но всегда тосковал по городу,
где родился и где осталось его сердце.
Он был уже пожилым человеком, когда наконец решил, что
его позор наверняка всеми давно забыт и можно без опаски повернуть назад
к дому. Уже спустилась ночь, когда вдали показались минареты Багдада. Он
решил найти удобный ночлег, а утром войти в город.
Хозяин постоялого двора был болтлив и дружелюбен, и Абдула
с удовольствием расспрашивал его о всех новостях, имевших место за его
долгое отсутствие. Они оба дружно смеялись над каким-то дворцовым скандалом,
когда Абдула мимоходом спросил:
— А когда это случилось?
Хозяин в раздумье помолчал, потом поскреб в затылке.
— Я не уверен, — сказал он, — но, пожалуй, это произошло
через пять лет после того, как Абдула Хассан пукнул.
Ковровщик так никогда и не вернулся в Багдад.
Самые незначительные события могут в одночасье в корне
изменить ход человеческой жизни. И даже в ее финале зачастую невозможно
сказать, было ли это изменение к лучшему или худшему. Как знать? Может,
невольная оплошность Абдулы спасла ему жизнь. Останься он в Багдаде, он
мог бы стать жертвой убийцы или, что гораздо хуже, навлечь на себя немилость
Халифа и в результате испытать на себе искусство его палачей.
Когда 25-летний курсант Роберт Сингх приступил к последнему
семестру в Аристарховском институте космической технологии, известном под
названием Аритех, он рассмеялся бы в лицо всякому, кто сказал бы ему, что
он скоро станет участником Олимпийских игр. Как все постоянные жители Луны,
кто хотел сохранить для себя возможность когда-нибудь вернуться на Землю,
он фанатично выполнял упражнения при высокой силе тяжести на Аритеховской
центрифуге. Упражнения были нудными и скучными, но потраченное время не
пропадало совсем уж впустую, поскольку обычно он посвящал этому занятию
часы, отведенные для лекций и семинаров.
Как-то раз декан инженерного факультета вызвал его в свой
кабинет — событие, достаточно неординарное, чтобы встревожить любого выпускника.
Но декан, казалось, пребывал в хорошем расположении духа, и Сингх успокоился.
— Господин Сингх, ваша академическая успеваемость
удовлетворительна, хотя и не блестяща. Но я хочу поговорить с вами не об
этом. Вы, может быть, и не знаете, но по
медицинским показаниям у вас необыкновенно хорошее соотношение массы
тела и энергии. Поэтому мы хотели
бы, чтобы вы начали
подготовку к предстоящим Олимпийским играм.
Сингх был поражен, причем не особенно приятно. Его первой
реакцией было: «Как же я найду время?». Но почти сразу же ему в голову
пришла более зрелая мысль. На любые недочеты в академической успеваемости
могут посмотреть сквозь пальцы, если скомпенсировать их спортивными достижениями.
Такова была давнишняя и почитаемая традиция.
— Спасибо, сэр. Я
очень польщен. Думаю, мне надо будет переехать
к Астросводу.
Крыша в три километра шириной над кратером у восточной
стены Платон-Сити укрывала очень большую и единственную на Луне область
воздушного пространства, ставшую популярным местом для безмоторных полетов
человека. Уже несколько лет говорили о включении этого вида в программу
Олимпийских игр, но Межпланетный Олимпийский Комитет (МОК) никак не мог
решить, чем должны пользоваться участники соревнований — крыльями или пропеллерами.
Сингха устроил бы любой вариант — посещая комплекс Астросвода, он в общих
чертах опробовал оба способа.
И тут ему пришлось удивиться еще раз.
— Вы не будете летать, господин Сингх. Вы будете бегать.
По открытой лунной поверхности. Возможно, через Синус Иридум.
* * *
Фрейда Кэрролл провела на Луне лишь несколько недель,
и теперь, когда прелесть новизны прошла, ей хотелось обратно на Землю.
Прежде всего, она никак не могла освоиться с уменьшенной
в шесть раз силой тяжести. Некоторые приезжие так никогда к этому и не
привыкли. Они либо прыгали, как кенгуру, время от времени набивая себе
шишки о потолок и лишь едва продвигаясь вперед, либо осторожно ползали,
волоча ноги и останавливаясь перед каждым шагом. Неудивительно, что местные
жители прозвали их «земляными червями».
Как студентка геологического факультета, Фрейда также
испытала на Луне разочарование. Правда, для любого геолога — ну, скажем,
селенолога — работы здесь хватило бы на сотню жизней. Но все интересное
на Луне было труднодоступно. Вы не могли повсюду бродить с геологическим
молотком и карманным масс-спектрометром, как бывало на Земле, а должны
были напяливать скафандр (Фрейда ненавидела его) или забиваться в луноход
с дистанционным управлением, что было почти так же неудобно.
Она надеялась, что в бесконечных туннелях и подземных
коммуникациях Аритеха можно будет исследовать поперечный слой верхних сотен
метров лунной поверхности, но увы. Мощные лазеры, которые производили выемку
грунта, расплавили каменную породу и реголит — лунный верхний слой, весь
изрешеченный за века метеоритных бомбардировок, — образовав безликую зеркально-гладкую
поверхность. Неудивительно, что в унылой однообразности туннелей и коридоров
легко было заблудиться. А несметное число вывесок типа
НЕТ ВХОДА ПРИ ЛЮБЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ! ТОЛЬКО ДЛЯ РОБОТОВ
КЛАССА 2!
ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ
ВНИМАНИЕ: ВРЕДНЫЙ ВОЗДУХ — ПОЛЬЗОВАТЬСЯ РЕСПИРАТОРОМ
не поощряло изыскания,
которые Фрейде так нравились на Земле.
Она, по обыкновению, заблудилась, когда распахнула дверь,
надпись на которой обещала доступ к ОСНОВНОМУ ПОДЗЕМНОМУ ПОДВАЛУ № 3, и
осторожно протиснулась через нее. Но, видно, все же недостаточно осторожно.
Почти тотчас ее сбило с ног большим быстро движущимся
предметом и отбросило к стене широкого коридора, в который она только что
попала. На мгновение все поплыло у нее перед глазами, и лишь через несколько
секунд она смогла подняться и ощупать себя.
Все, казалось, было цело, но она подозревала, что очень
скоро на левом боку выступит болезненный синяк. Скорее рассерженная, чем
испуганная, она огляделась кругом в поисках загадочного снаряда, который
нанес повреждение.
К ней медленно приближалось существо, словно сошедшее
со странички юмора в старой газете. Существо — явно человек — было запаковано
в сверкающий серебристый костюм, плотно облегающий тело на манер трико
балетного танцовщика. Голова владельца костюма скрывалась под круглым шлемом,
от чего выглядела непропорционально большой. В его зеркальной поверхности
Фрейда видела только свое собственное искаженное отображение.
Она ждала объяснений или извинений (но, если подумать,
возможно, и ей самой следовало быть чуть более осторожной...). Фигура приблизилась
к ней, умоляюще сложив руки, и она едва расслышала приглушенный мужской
голос:
— Извините. Надеюсь, вам не больно. Я думал, сюда
никто никогда не заходит.
Фрейда пыталась хоть что-нибудь рассмотреть сквозь шлем,
но он полностью скрывал лицо своего владельца.
— Я в порядке... по-моему.
Голос, доносившийся из скафандра (чем же еще мог быть
этот наряд, хотя она никогда не видела что-либо подобное?), звучал довольно
приятно, с кающимися интонациями, и ее раздражение мгновенно улетучилось.
— Надеюсь, я не поранил вас и не повредил ваше оборудование.
Теперь мистер X стоял совсем близко, почти касаясь ее,
и Фрейда могла поручиться, что он пристально разглядывает ее: Пожалуй,
нечестно, что он видит ее, а она не имеет ни малейшего представления о
том, как он выглядит. Неожиданно для себя она поняла, что ей это очень
любопытно...
Через несколько часов в кафетерии Аритеха ей не пришлось
разочароваться. Боб Сингх все еще казался смущенным, но совсем не только
по причине случившегося. Когда Фрейда наконец убедила его, что скорее всего
останется в живых, он заговорил о том, что волновало его гораздо больше.
— Мы до сих пор экспериментируем с костюмом, —
начал объяснять он, — и проводим продолжительную проверку
системы жизнеобеспечения (пока внутри, где безопасно!). На следующей неделе,
если все получится, мы опробуем его снаружи. Но
у нас сложности с... э-э-э...
обеспечением безопасности. Уже точно, что Кла-виус-колледж подает заявку
на участие в соревнованиях, и Циолковский-колледж
с обратной стороны Луны думает об этом. А еще Массачу-сетский
технологический институт (МТИ), Калифорнийский технологический институт
(Калтех) и Гагарин-колледж, но их никто не принимает всерьез. У них нет
технологии. И потом: разве на Земле можно тренироваться по-настоящему?
Фрейда практически не интересовалась спортом, но тема разговора ее быстро
увлекла. Или по крайней мере сам Роберт Сингх.
— Вы опасаетесь, что кто-то скопирует вашу конструкцию?
— Совершенно верно. А если она так удачна, как мы
надеемся, это может вызвать переворот в конструировании
скафандров для работы в открытом космосе,
по меньшей мере для решения краткосрочных задач. Хотелось бы, чтобы
приоритет остался за Аритехом. Ведь после
более сотни лет эксплуатации
скафандры остаются нескладными и неудобными. Вы наверняка знаете
старый анекдот: «Никто не увидит, как я в нем помру».
Анекдот действительно был с бородой, но Фрейда сочла своим
долгом рассмеяться. Потом она посерьезнела и взглянула прямо в глаза своему
новому приятелю.
— Надеюсь, вы не собираетесь рисковать. Теперь она
знала, что только во второй или третий раз в своей жизни влюбилась.
Декан инженерного факультета, и без того уже подавленный
тем, что его шпиона в МТИ выкупали, согласно обряду, в реке Чарльз, был
не слишком доволен появлением новой подруги Роберта Сингха.
— Я удостоверюсь, чтобы как минимум за три дня до гонок
ее отправили в полевую экспедицию, — пригрозил он.
Но при дальнейшем размышлении он смягчился. Для успешного
выступления атлета психологические факторы так же важны, как и физиологические.
Фрейда осталась. |