Шариковая ручка, фломастер, 10 ноября 1981
|
...Хребет за хребтом, цепи снежных гор, сверкающие под
солнцем, а еще через час внизу открылась котловина, посреди которой, громадный
даже отсюда, с километровой высоты, лежал круглый диск темного металлического
цвета. Он накренился и вдавился в снег точно посреди котловины. До этой
котловины капитан смог дотянуть корабль, когда после взрыва в двигательном
отсеке отказали приборы. Он посадил корабль здесь в метель, ночь и туман
здешней злой зимы.
Они стояли в ряд... и смотрели на мертвый корабль, который
шестнадцать лет назад рухнул на эту планету. И никогда уже не поднимется
вновь.
Теперь стало понятно, как уходили отсюда люди – тащили
детей и раненых, хватали в спешке те вещи, которые должны понадобиться
на первое время, в тот момент никто еще не думал, что им придется жить
всегда и умереть в этом холодном мире, – гигантские масштабы и невероятная
мощь космической цивилизации даже здесь вселяли ложную уверенность, что
все случившееся, как бы трагично ни было, лишь временный срыв, случайность,
которая будет исправлена, как исправляются случайности всегда.
Этот рисунок не является иллюстрацией
к произведению Кира Булычева. Здесь была использована только сама
ситуация, когда корабль терпит бедствие на незнакомой планете, а экипаж
вынужден его покинуть. Но сама идея взята мной непосредственно из «Перевала». |
